Я был знаком и общался с Александром Андреевичем без малого 60 лет. Мы учились на соседних курсах Химфака МГУ., а затем одновременно 52 года работали в ИОХ’е. Тем не менее, я не принадлежал к кругу его близких друзей. Поэтому мои воспоминания неизбежно фрагментарны.
Впервые я увидел Сашу в самом начале сентября 1949 года, когда, будучи студентом 2-го курса Химфака, был направлен комсомольской организацией в одну из студенческих групп 1-ого курса , чтобы помочь новичкам освоиться на Химфаке, и, главное, выбрать руководство группы – комсорга и старосту. Эти ключевые должности в первые месяцы занимали временно назначенные (кем – не помню за давностью) студенты группы. Я успешно справился с заданием, и уже через месяц полномочия старосты были подтверждены, а вместо нерадивого временного комсорга была избрана старательная девушка. Нерадивым комсоргом был Дулов. Больше наши пути на Химфаке не пересекались. Позднее я пытался шутить, что без моего вмешательства Дулов пошел бы по «комсомольской линии» и не стал тем, кем стал. Однако он как-то скептически отнесся к моим претензиям на некую положительную роль в его судьбе.
Вновь мы познакомились в 1955 году, когда я пришел в ИОХ. Здесь тогда было много однокурсников Дулова, и именно в их компании я обычно с ним встречался. Встречи эти иногда происходили в небольших турпоходах, но чаще всего – на квартире А. Сагалович, что объяснялось не только гостеприимством Айи Васильевны и ее мамы Елизаветы Наумовны, но и наличием кабинетного рояля. Для меня тогда стало новостью, что А. Дулов сочиняет песни. Из них вспоминаются несколько ранних: почти туристско-комсомольская «Дорога», необычная и тем привлекательная песня о клопах и две замечательные песни в народном стиле – «Ой-ей-ей, я несчастная девчоночка» и «Садик», из которых первую прекрасно исполняли вместе Саша и Эна Сафонова – обладательница сильного и красивого высокого голоса (сопрано, как я полагаю).
Это было время хрущевской оттепели, мы были молоды, полны энтузиазма, много трудились в лабораториях и охотно отдавали свое время комсомольской работе под незабываемым и неподражаемым руководством Сергея Юфита. Регулярно, раз в две недели, если не ошибаюсь, выходила стенгазета «Комсомольская жизнь». На комсомольских собраниях звучали смех, песни, а также безыскусные стихи-экспромты. Один из таких экспромтов «выдал» Ю. Дербенцев:
Сказать должны мы вам без понта:
«Работал много Ферапонтов».
Дулов откликнулся мгновенно:
Сказать должны мы вам без бенца:
«Поэт искуснейший Дербенцев».
Оттепель кончилась в 1956-57 гг.. Первой ласточкой для нас было закрытие по решению партбюро газеты «Комсомольская жизнь» в мае 1956 г. за то, что мы не обеспечили публикацию в газете материала о XX съезде КПСС, где был разоблачен культ личности Сталина (!), иллюзии улетучились после событий в Венгрии и, как ни странно, 6-го Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Последнее событие было очень ярким, но оставило противоречивые воспоминания. С одной стороны, в положенное время появились довольно многочисленные «дети Фестиваля», что свидетельствовало о неформальном общении молодежи разных стран. С другой же – трудно забыть «заорганизованные» встречи делегация и многочисленных активистов в одинаковых костюмах (светло-серые брюки и голубой пиджак), наблюдавших за порядком.
Для молодых людей нашего круга в то время было два пути: ограничиться научной работой, благо она давала большую внутреннюю свободу на любой должности, либо проявлять общественную активность, стараясь вступить в партию, что было весьма полезно для карьеры (и научной тоже). Выбор первого пути для моих сверстников облегчался тем, что нам всем тогда было около 26 лет, а это позволяло просто выйти из комсомола по возрасту. Расставшись с комсомолом, мы не утратили молодого задора. Наша компания, в которую входили ветераны комсомольских стенгазет – химфаковской «Наши будни» и ИОХ'овской «Комсомольская жизнь», «переквалифицировалась» на создание поздравительных стенгазет, граммофонных пластинок и машинописных книг (в одном экземпляре) в связи с подоспевшими у многих из нас к концу пятидесятых – началу шестидесятых годов защитами кандидатских диссертаций. Вдохновляющую и организующую роль в этом процессе играла Тамара (Тата) Щеголева по кличке Директор, а ключевой творческой фигурой стал Алексей Лопаткин. Сообщество наше позднее получило название «Издательство АКУАН», последнее слово или аббревиатура расшифровывается как НАУКА наоборот или Ассоциация Культурных Удовольствий Академии Наук.
Заметен в АКУАНЕ был и Дулов. Особенно это проявилось при создании стенгазеты «Дело №666», посвященной защите С. Юфита, и пластинки – «радиопередаче» из серии «Жизнь замечательных людей», посвященной Е. Чуковской. При подготовке этой пластинки Саша написал торжественную музыку к гимну «Тебе, Елена ЦезарЕвна» и смешную песню, повествующую об ясельном периоде жизни новоиспеченного кандидата хим. наук.
Позднее А. Дулов как-то отошел от деятельности АКУАН'а, похоже, все свободное время он посвящал сочинению песен. Среди так называемых бардов Дулов занимает совершенно особое место. Мелодии его песен очень разнообразны, хотя авторский аккомпанемент достаточно прост (Саша отнюдь не был таким виртуозом игры на гитаре, как, например, С. Никитин или А. Дольский). Не обладая певческим голосом, Дулов, благодаря артистизму и страсти, доносил до зрителя и слушателя глубокий (а может быть и глубинный) смысл песни. Большинство его песен написано не на собственные стихи, а на стихи различных поэтов, причем, выбирая стихи, он проявлял необыкновенный вкус.
Благодаря песням Дулова сотни людей приобщились к русской поэзии, научились ее ценить независимо от степени известности или полной неизвестности автора. В своих песнях Дулов четко смело выражал свою гражданскую позицию, любовь к своей стране, гордость и боль за нее. Это его качество с годами становилось все более очевидным. Во времена, когда каждое публично произносимое слово и каждая печатная строчка должны были иметь разрешении Главлита, даже такая невинная туристская песня, как «Лыжи у печки стоят» Визбора, была глотком свободы на фоне вымученных и бездарных официальных песен, из которых особенно запомнилась «Партия – наш рулевой» и якобы лирическая «А Ленин такой молодой». При отсутствии цензуры выяснилось, что большинство бардов ушли фактически в профессиональную эстрадную деятельность и неплохо развлекают публику, отличаясь от попсы лишь тем, что обладают вкусом, чувством юмора и не поют под «фанеру».
Дулов же не изменил себе ни в чем. Он постоянно находил новые или забытые старые прекрасные стихи, которые становились его песнями. Ему одинаково удавались песни лирические (достаточно напомнить замечательный цикл на стихи Н. Рубцова) и песни остро гражданского содержания на стихи Е. Евтушенко, Н. Коржавина, А. Жигулина, В. Шаламова, Б. Чичибабина и многих других больших и малых поэтов.
Совершенно поразительно, что при огромном «накале» песенного творчества А. Дулов не оставлял своего увлечения химией, которая была ему по-прежнему дорога. Помню, как после его триумфального концерта, приуроченного, кажется, к 60-летию, я, выражая восторг, сказал: «Бросил бы ты свою химию и сконцентрировался на песнях!» Он был явно обижен таким предложением и не принял подобной похвалы своих песен. Уже в пенсионном возрасте, когда это перестало давать какие-либо преимущества, он успешно защитил докторскую диссертацию, а затем опубликовал обзор, обобщающий полученные за много лет результаты (я познакомился с обзором как редактор, хотя мало что в нем понял – слишком далеки были наши научные интересы).
И еще нельзя не сказать об уроке мужества, который преподал всем нам этот яркий человек. Будучи безнадежно больным, он находил в себе силы не показывать окружающим свои страдания и, более того, время от времени выступал с концертами. Последний концерт был, по-моему, ранней весной 2007 года и прошел с невероятным успехом. После окончания почитатели таланта долго аплодировали стоя, а потом ринулись к сцене, чтобы лично поблагодарить Сашу. Я тоже не удержался от того, чтобы выразить свое восхищение. Когда я приобнял его за талию, то ощутил, что пиджак висел на нем как на вешалке. В чем только душа держалась…
Спасибо тебе, Александр Андреевич, за то, что ты был, чем и каким ты был.

Л. Беленький